Влад Немерцалов. Мастерская

Пират

У меня, кажется, недостаёт левого глаза, правого уха и половины хвоста. К тому же я прихрамываю на левую заднюю лапу. Но меня это нисколько не смущает. Ведь шрамы украшают мужчину, даже если он кот.

Я ещё не привык быть котом. Но это пройдёт. Чёрт побери, ко всему привыкаешь! Как там говорится – нужно иметь мужество принять то, чего изменить не можешь. А в мужестве мне не откажешь.

Разумеется, было бы солиднее перевоплотиться в какого-нибудь домашнего породистого перса или регдолла, но это пустяки: я горжусь своим происхождением. Я истинный дворянин, в смысле – дворовый кот. Здоровенный, рыжий, с наглой мордой и дьявольскими манерами. Когда я прохожу через свой двор, гордо задрав кверху обрубок хвоста, бультерьеры трусливо жмутся к хозяевам и жалобно скулят: глубокие царапины на их мордах напоминают им, что со мной лучше не связываться.

Кошки – и дворовые, и домашние – от меня стонут и орут, и есть от чего: в каждом их помёте обязательно найдётся парочка наглых рыжих котят.

Итак, я кот, этим горжусь, для этого и предназначен, об этом и говорю. Но я не всегда был котом.

В прошлой жизни я был мизантропом и циником. С двумя ногами, двумя руками, одной головой и кучей неразрешённых проблем. Говорят, после смерти человек получает в полной мере то, чего недополучил при жизни. Это правда: когда я был человеком, я страдал от раздвоения личности. Теперь моя личность цельна, как никогда. У меня вечно были проблемы с женщинами – а теперь наоборот, у кошек проблемы со мной. Раньше я никак не мог в достаточной степени самовыразиться – теперь же каждый март я так самовыражаюсь, что жильцы спросонок вызывают наряд милиции.

У каждого есть свой скелет в шкафу. Вот и меня гнетёт ощущение чего-то горького и тягостного, словно я не успел или не сумел чего-то важного исправить в своей прошлой жизни. Это чувство бесит меня и не даёт мне покоя. Кажется, я тогда совершил какую-то роковую ошибку. При переселении душ память даёт сбои. Я никак не могу вспомнить, из-за чего так страдал человек, который после смерти стал мной...

В кошачьей голове не так уж много места для мозгов. И слава богу! Судя по тому, какой я теперь стал безбашенный, в своей прошлой человечьей жизни, похоже, я был интеллектуалом, чёрт меня подери. Что меня и сгубило.

Иногда в моей голове проносятся образы, которые я не могу объяснить.

Чаще всего я вижу молодую женщину – хрупкую и нежную, тоненькую, как тростинка, с изящной фигуркой и невероятно выразительными глазами.  В моей памяти её глаза всегда выражали скрытую боль. Боль, которая вызывала у меня досадное чувство вины, потому что я знал, что именно я был причиной этой боли.

Бедная девочка!.. Я заставлял её мучиться, сам того не желая. Нет ничего хуже – ощущать безысходность какой-то неизвестной и неисправимой своей вины. Древние китайские философы говорили: «Совершить ошибку и не исправить её – это и называется совершить ошибку»... А если ничего изменить и исправить нельзя? И смириться со своей виной невозможно? Что вы тогда посоветуете, многоуважаемые древние китайские мудрецы? Наверняка у вас и на этот случай найдётся парочка-тройка рецептов, которые ни к чёрту не годятся в реальной жизни.

Я вообще никому не желаю зла. Но иногда причиняю, хотя и не хочу этого. Похоже, зло само идёт за мной по пятам и дышит в затылок.

Несчастная, похоже, она ждала от меня того, что я не мог ей дать: любви.

Она не знала и знать не могла, что я вообще перестал верить в женскую любовь. Хотя я не раз пытался объяснить ей это. Но как объяснить влюблённой женщине, что любви не существует!

Мой первый неудачный брак выжег во мне всякую надежду на то, что женщина способна любить в принципе, по определению. Или всё-таки не женщина, а человеческое существо женского пола. Где-то в глубине сознания у меня продолжала теплиться надежда, что я когда-нибудь встречу свою Женщину – именно такую, с большой буквы. И с ней встречу свою Любовь. Если любовью называть светлое чувство обоюдного бескорыстного самопожертвования ради любимого. Если любовью считать искренний интерес к любимому, ту высшую степень дружбы, которая только возможна между человеческими существами. Когда не хочется расставаться. Когда о любимом думаешь и беспокоишься больше, чем о самом себе. Но жизнь показывала обратное. Среди моих друзей и знакомых не было НИ ОДНОЙ супружеской пары, которой можно было бы по-хорошему позавидовать. Чаще всего юношеская любовь очень быстро угасала, и совместная жизнь  сводилась к фирме «Семейство-корпорейшен», где каждый супруг отвечал за определённый участок работы. Текучка, производственные совещания, бюджет, планирование, отчёты, выговоры... И забота о детях как комплекс лечебно-оздоровительных и воспитательных мероприятий.

Из всего этого я сделал тогда вывод, что так называемая любовь – сказочка для идиотов.

Да, конечно, существует материнская любовь. Ради своего ребёнка женщина горы свернёт, костьми ляжет, переступит через что угодно и через кого угодно. И в этом нет ничего удивительного. Природа определила для женщины удел сугубо функциональный: инстинкт продолжения рода довлеет над ней, как Домоклов меч. Она знает, что в лютом и враждебном мире  рядом с мужчиной легче выжить самой и вырастить детей. Для того, чтобы ЗАПОЛУЧИТЬ своего мужчину, женщина способна на многое. Но для того, чтобы СОХРАНИТЬ его, она пойдёт на всё: предательство, жестокость, клевету, обман, унижение. И себя самой, и своего так называемого «любимого»... Так, как это с блеском демонстрировала моя бывшая первая жена.

Сохранить мужа, чтобы его эксплуатировать. Использовать. Управлять им. Заболевший муж вызывает у всякой женщины такую же озабоченность, как перегоревший утюг: ведь он перестаёт обеспечивать соответствующий набор необходимых функций! Чтобы поскорее возвратить ему функциональность, женщина даже будет приносить мужу в постель лекарства, кормить его с ложечки, кутать шею тёплым шарфом. Но не стоит обольщаться: идёт ремонт утюга. Как только опасность минует, женщина обязательно возьмёт утюг в руки, поплюёт на подошву и приступит к делу... А я не хочу, чтобы на меня поплёвывали. Я это уже проходил. Я не набор функций – я человек.

Вот какие мысли бродили тогда в моей большой умной голове.

         Нет, всё-таки лучше быть котом!

         Я восседаю на крыше гаража и принимаю парад, как генералиссимус. Подо мной мой двор, мои жильцы. Девочки прыгают через резинку. Малыши чертят мелом на асфальте. Старушки ведут свои бесконечные разговоры на лавочке. Джентльмен с портфелем говорит по мобильному телефону. Молодая женщина качает малыша в коляске. Всё просто и очевидно. Всё ясно, как на ладони. Жизнь вообще проста и незамысловата – даже для кота. И как же я умудрился так в ней запутаться, будучи человеком?

Я думал тогда так. Бывают женщины-квочки и женщины-кошки. Первые опаснее: глупы, как пробки, шумны и всполошливы, чуть что не по ним – заклюют! Женщины-кошки умнее, хитрее и коварнее. Они следят за собой, сидят на диетах, избавляются от лишнего веса для того, чтобы выглядеть сексуальнее. Квочки ненавидят кошек. Если муж уходит от жены к другой женщине, не сомневайтесь: он ушёл от квочки к кошке. И я, как кот, его вполне понимаю и одобряю.

Но, похоже, в своих исследовательских изысканиях я тогда упустил один фактор, а именно, что кроме квочек и кошек бывают ещё и женщины-люди, наделённые высокими общечеловеческими качествами.

         Не понимаю я другого: почему я, всю жизнь мечтая о настоящей любви, оттолкнул её, когда она наконец пришла? Тогда, будучи человеком?

Почему я всячески отталкивал ту очаровательную тоненькую женщину с выразительными глазами – именно потому, что знал, видел – она любит меня? Знал, видел... но не верил.

«Ты не нужна мне, отвали» - это было, конечно, грубо. Но я сознательно шёл на грубость. Такая красивая и нежная женщина не должна была тратить своё время на такого бесчувственного крокодила, как я, думал я тогда. Это как хирургия: сперва очень больно, но недолго – зато потом выздоравливаешь. Деликатничать хирургам не приходится. Ну как иначе объяснить влюблённой женщине, что не веришь никому из двуногих созданий без кадыка? Она плакала, но я-то знал, что с женскими слезами из организма выводится избыток адреналина: это просто природный механизм защиты от стрессов. Не более того.

Эти ходячие инкубаторы, думал я тогда, эти наборы комплексов и инстинктов, изящно упакованные в такие соблазнительные для нас, мужчин, гибкие и нежные тела, - все они смертельно опасны для любого самца, который попадётся на крючок их  сладострастия. У всех у них одна-единственная цель: использовать нас, мужчин, в своих личных интересах. Они жадны по природе, корыстны по природе, трусливы по природе. Они злобны, коварны, мстительны и лицемерны. Таинство деторождения, дарованное им природой, неразрывно связывает их с ней. Они необузданны, как природа, жестоки, как природа, запрограммированы, как природа. Они живут не разумом, как мы, мужчины. И не чувствами. То, что они называют чувствами, на самом деле инстинкты, инстинкты и ещё раз инстинкты. Нежность, ласка, макияж, походка – ни что иное, как инструменты управления. Приманка на крючке. Сыр в мышеловке. Изощрённая ложь. Так называемая женская любовь – не более, чем программа продолжения рода, размышлял я. Ну ладно, допустим, род человеческий надо продолжать (хотя и этот вопрос при ближайшем рассмотрении довольно спорный). Но к чему такое чудовищное лицемерие? Почему бы не сказать вначале вместо «Я тебя люблю!» просто и честно: «Ты подходишь мне в качестве самца-производителя, охотника и добытчика. Я вижу, что ты достаточно глуп и самодоволен для того, чтобы быть управляемым. Я вижу, что ты достаточно крупный, сильный и здоровый экземпляр homo sapiens, несущий в своих хромосомах достаточно перспективную генную информацию. Пора в ЗАГС».

Я боялся, что с ней у меня будет так же.

         Кто чересчур много думает, обычно рано или поздно запутывается и ошибается. Я узнал это, став котом. Теперь я абсолютно безошибочен. Я таков, каким меня воспринимаете вы. Именно таков, «и никаков другов».

         А потом случилась трагедия. Женщина, любившая меня, умерла.

         Умерла и оставила меня наедине со всеми своими вымыслами, домыслами, нелепыми предположениями и далеко идущими выводами.

         Умерла, хотя не имела на это никакого права, потому что была молодой и красивой, и ещё потому что я её всё-таки... Всё таки... Чёрт, никак не могу произнести это слово. Особенно в прошедшем времени.

         Я помню, что вдруг обнаружил зияющую пустоту вокруг себя и внутри себя.

         Я понял, что мир, который окружал меня до сих пор – этот солнечный свет, это ласковое летнее тепло, этот лёгкий душистый ветер – это была она. Потому что всё исчезло, когда не стало её. Просто перестало существовать. И я тоже перестал существовать одновременно с ней.

         Нет, я в то время ещё не умер, я продолжал влачить существование по инерции: куда-то ходил, с кем-то говорил, кому-то улыбался. Но это была только видимость.

         Кажется, я как-то даже умудрился прожить без неё полтора года.

         Но в моей куцей кошачьей памяти не остались эти полтора года, словно их и не было. Остались только полторы секунды, которые поставили жирную точку на той цепочке событий. Я помню каждое мгновение из этих полутора секунд.

Вот он, шанс! Я еду по трассе со скоростью около ста километров в час. Не так уж и быстро, как по мне. Впереди на проезжую часть выкатывается мяч, а за ним бежит мальчик лет пяти. Белокурый, в коротких штанишках и расстёгнутой рваной рубашонке. Очень деловитый малец: сосредоточился на мяче, ничего вокруг не замечает. Картинка застыла – время остановилось. Малыш не видит мой «Опель», летящий прямо на него, не слышит испуганных криков друзей, вне его сознания ужас остолбеневших старушек, невольных свидетельниц происходящего. Зато я всё вижу. Каждый из нас однажды в жизни бывает богом – видит то, чего не видят другие и знает то, чего им знать не дано: их будущее, их скорую смерть. Траектория карапуза - прямо ко мне под колёса... Я знаю что через полторы секунды его хрупкое тельце разобьётся о радиатор моего немца, словно бабочка о ветровое стекло. Слева на встречной полосе – сплошной поток машин. Справа – бетонный парапет. У меня в запасе полторы секунды для того, чтобы принять решение. Но мне не нужна такая прорва времени: решение созрело давно, в тот самый миг, когда я узнал о её смерти. Решение было простым и очевидным: то, что могло бы задержать меня на этом свете, больше не существовало. Так, чёрт побери, что я здесь делаю? Кому здесь нужен сорокалетний программист с афганским прошлым, с неудавшимся первым браком и несложившейся карьерой? Кому нужен трус, спасовавший перед Любовью? Несчастный случай: вот шанс, который позволяет свести счёты с жизнью просто и с достоинством. Не нужно никому ничего объяснять, нет нужды ни перед кем оправдываться: несчастный случай, и баста! Мгновенным движением руля я направляю «Опель» на парапет. Мой старый немец послушно прицеливается капотом в угол бетонного ограждения. Чёрт побери, сколько могут продолжаться эти полторы секунды? Пока, малец! Пусть в жизни тебе повезёт больше, чем мне.

Я почему-то не слышу удара, я только вижу, как меняется геометрия «Опеля»: его бампер точно по центру обнимает угол бетонного парапета, как бумага комкается капот, бегут трещины по ветровому стеклу, запрокидывается горизонт: я совершаю смертельный кульбит вместе со своим верным немцем. После кувырка через парапет, «Опель» с размаху врезается в ствол старого тополя, от удара вспыхивает бензин, и нижние листья дерева-исполина жухнут и коробятся от адского жара.

         Всё. Дальше я с интересом наблюдаю мир с крыши гаража. Этот простой мир, в котором всё так очевидно. И  который всё-таки прекрасен, несмотря ни на что.

         Ведь в нём жила эта удивительная хрупкая женщина с выразительными глазами. Женщина, которая изменила мир для одного запутавшегося клоуна. И которую никогда не сможет забыть рыжий старый кот по кличке Пират...